"Мы можем!" - провозгласил Шаймиев. Осталось выяснить, кто такие эти "мы"

7 сентября 2005 года

За несколько месяцев до кризиса, в апреле 1997-го, мне, в то время корреспонденту "Вестей", довелось побывать в Малайзии в составе татарстанской делегации. Пораженный великолепием Куала-Лумпур - малайзийской столицы, под впечатлением встреч Минтимера Шаймиева на самом высоком уровне (в том числе и с Мохатхиром Мохаммадом) в самолете по дороге домой я разговорился с Николаем Васильевичем Лемаевым - легендарным человеком, 23 года возглавлявшим Нижнекамскнефтехим, 5 лет руководившим Миннефтехимпромом СССР, Героем Социалистического Труда.

- Почему бы и нам не вооружиться идеей "Мы можем!". Мы что, хуже малайзийцев, которые только в 57-м, освободившись от протектората Великобритании, образовали свое государство? - спросил я его.

Николай Васильевич хитро прищурился и рассказал бородатый анекдот про тигра, на клетке которого красовалась надпись, что в рационе хищника - ежедневно 10 килограммов мяса. "Неужели он столько может съесть?" - удивляются посетители. "Съесть-то он съест, - ошарашивает смотритель. - Но кто же ему даст?!"

- Дело в том, - пояснил Лемаев, - что Малайзия была отсталой, малообразованной страной. Большинство населения было занято в сельском хозяйстве, читать и писать умели единицы. И людям нужна была идея, чтобы поверить в свои силы, чтобы раскрыть свои возможности. А мы - другие. Мы образованные. Амбициозные. Но у нас страна, где все приходится делать не благодаря, а вопреки. Сколько я стоптал ботинок в московских кабинетах, когда Нижнекамск строил, сколько стен непонимания пришлось ломать. Думаешь, с тех времен что-нибудь изменилось?

- Как же не изменилось? - не согласился я. - Страна другая. Демократия на дворе. А у нас - суверенитет.

- Разговоры стали другими, - осадил меня Николай Васильевич - А система ничуть не изменилась...

Прав был Николай Лемаев! Но дело не только в системе. Малайзийская идея "Мы можем!" родилась только в 1980 году, когда, возглавив правительство страны, Мохатхир Мохаммад начал проводить политику импортозамещения. Страна уже пережила НЭП (новую экономическую политику), начатую в 1971 году, когда государство активно вмешивалось в экономику, решая проблему искоренения бедности и социальной реструктуризации. Без этого невозможно было преодолеть дефекты рынка в распределении доходов. Именно в этот период усиления регулирующей роли государства произошло быстрое развитие государственного сектора в новых отраслях. В тот же период - до 1980 года - произошел переход к стратегии экспортоориентированного развития, была разработана система льгот для инвесторов и экспортеров, созданы свободные торговые зоны. А главный упор был сделан на развитие экспорта текстильной промышленности и электроники. Именно с этого момента темпы экономического развития Малайзии стали расти как на дрожжах, среднегодовые темпы роста ее ВВП в 1971 - 1980 годы составили 8%. Лозунг "Мы можем!", провозглашенный Мохатхиром, был призван разбудить амбиции малайзийцев, заставить их поверить в свои силы и в первую очередь означал то, что они сами могут производить не только для внутреннего рынка, но и экспортировать товары, которые пока еще импортируются. Мохатхир Мохаммад начал дерегулирование экономики, главной задачей которой было снижение доли государственного сектора и уменьшение роли государства в экономике. Основное внимание было уделено производству для внутреннего рынка товаров длительного пользования, промежуточных и инвестиционных товаров.

Ситуация в Малайзии в те годы мало похожа на состояние в экономике и политике нынешнего Татарстана. А я снова вспоминаю Николая Васильевича Лемаева, который последние годы жизни работал советником президента Татарстана. Если бы он был жив сегодня, то, возможно, и Минтимеру Шариповичу рассказал бы анекдот про тигра и смог бы найти слова, чтобы убедить его, что "мы можем" в устах президента звучит комично и трагично одновременно.

На самом деле, много ли в республике найдется людей, готовых идентифицировать себя с шаймиевским "мы"? Многое ли могут позволить себе учителя и врачи, честно выполняющие свою работу, но еле сводящие концы с концами? А предприниматели, стонущие от гнета чиновничьего произвола? Могут ли они получить в аренду помещения, землеотвод или банковский кредит? А молодые люди? Могут ли они поступить в вузы, конкурсы в которые превратились в конкурсы родительских кошельков и социальных статусов? Я уже не говорю о пенсионерах, обреченных на вымирание. Если кто и может отнести себя к шаймиевскому "мы" - так это чиновники, снимающие административную ренту со своих должностей. Это нувориши, пригретые властью.

В обществе, пронизанном коррупцией настолько, что власть уже не может делать вид, что ее нет, и вынуждена имитировать борьбу с коррупцией, лозунги наподобие "Мы можем!" в лучшем случае остаются просто лозунгами. В худшем - вызывают усмешку и заставляют вспомнить сакраментальное высказывание, принадлежащее, кажется, Марку Твену: "Мы" говорят только беременные женщины и больные солитером".

Говорить же "мы можем" в том смысле, что мы и сами можем производить те товары, которые сегодня импортируем, и вовсе не приходится. Подсев на нефтяную иглу, сегодня мы сдаем позиции даже в тех отраслях, в которых традиционно были впереди планеты всей.

Ирек МУРТАЗИН, "Вечерняя Казань"